ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР по НАТУРИЗМУ

"Окно в Европу"

   Признаюсь откровенно, что мне не доводилось изучать труды основоположников сексуальной революции. Поэтому я не знаю, необходимо ли для ее свершения наличие революционной ситуации, партии и основных движущих сил. Только об одном могу сказать с определенностью - мы и в этом аспекте оказались наиболее слабым звеном в цепи, став отдельно занятым оплотом развитого целомудрия в сексуально-капиталистическом окружении. Хотя на сегодняшний день, судя по увеличению удельного веса обнаженных тел на экране и сцене, по возросшему предложению и спросу на самиздатовские календари и плакаты эротического содержания и на краткий курс "Кама-сутры", где указаны точные наименования поцелуев и позиций, в основном доступных разве что йогам, объективные признаки, а также, судя по резкому омоложению очередей на аборты, субъективные признаки, нельзя не отметить, что наши секс-низы уже не хотят жить по-старому. Выходит, условия созрели и массы способны?... Тут неоднозначно; ибо одно дело отвечать на этот вопрос, пассивно глядя на экран или созерцая плакатную диву, и совсем другое - сталкиваясь с ним лицом к лицу, так сказать, оказавшись на переднем крае, как, собственно, и получилось с нашей туристской группой, выехавшей за пределы отечества.
   ... Жили мы не в отеле, а, как и предусматривалось, на лоне природы. Наш экологический лагерь на полторы тысячи человек (Европа плюс Штаты) был разбит на огромном, солнцем выжженном поле с некоторым лесным обрамлением. Жара настигала нас повсюду, но поблизости не было и намека на водоем. Его отсутствие были призваны компенсировать душ на шесть персон и отдельно стоявший кран. Что такое "душ", объяснять не надо. Но в данном случае он являл собой все то же самое, только без кабинок и перегородок. Известно, что за границей нет очередей. Исключения не было и тут: мне до сих пор непонятно, как полторы тысячи человек могли в условиях сорокаградусной жары совершать омовение, не создавая при этом давки у шести шлангов. Но, разумеется, не отсутствие очередей сразило нас, да и не об этом я веду речь. Другое повергло нас в трепет и застало врасплох... Мы понаслышке знали, что "у них" есть специально отведенные места, где люди, независимо от пола, обретаются в чем мать родила. А поскольку все рождаются одинаковыми, то, казалось бы, и скрывать-то от остальных нечего. Но всегда неуютно было этому факту в сознании советского человека. Посему и мы, появившись в душе первый раз, разделись, строго соблюдая правила поведения гражданина СССР за границей. Иностранные же молодые люди и девушки пошли в этом дальше нас, как ни в чем не бывало подставляя мылу, воде и нашим взорам все без исключения части тела.
   По тому, как делали они это естественно и непринужденно, мысль о провокации отпадала. Мама миа! Каждый из нас поймался на том, что не знает, как себя вести. Убежать нельзя, впадать в крайности - пялиться или демонстративно отворачиваться - нельзя, золотой серединой не владеем. И как белые вороны: в плавках да купальниках. Оцепенев, так и стояли мы, представители сверхдержавы, не зная, куда девать глаза, руки, мыло и т.п. На другой день мы с земляком специально пришли пораньше, чтобы умыться под краном, пока в душе царила нейтральная обстановка. Но вдруг земляк издал странный звук, и я, не оборачиваясь, спиной ощутил, что повторяется вчерашняя картина. "Ну его к черту, - простонал земляк, оказавшийся к душу лицом, - потом умоюсь". С этими словами он ретировался, бросив меня одного в трудную минуту. Ибо в эту минуту я поднял глаза и увидел, что ко мне направляется девушка из душа. Извините за высокий стиль, грудь ее колыхалась, а на бедрах искрились под солнцем капельки воды. Она что-то говорила мне. Овладев собой (английским я овладел еще в школе), с третьего раза я понял, что она просит полотенце. Дрожащей рукой протянул я ей полотенце. И стало так горько за дикарство свое, да и за державу обидно. "Все, так больше продолжаться не может, - сказал я после этого своему другу Игорю, - завтра же...
   Назавтра мы отправились в душ, полные решимости раздеться до основания, а затем... Затем почувствовать себя немножко другими людьми. Мытье шло в том же духе, демократично. "Ладно, хоть будет о чем вспомнить", - подбадривали мы себя. Меня, правда, смущала жена Игоря, которая в этот момент стирала поблизости. Но ради общего дела она отвернулась, и мы, сделав глубокий вдох и перешагнув через себя и через плавки, вдались в интернациональные ряды сексуал - демократов. Через две минуты новой жизни Игорь засуетился: "Атас! Кажется, наши идут!". Возможно, это покажется глупым, но мы уходили из душа словно окрыленные.
   Разумеется, мы поведали о своем "подвиге" остальным членам группы. С моей легкой руки это стало называться "мытье по-европейски". И постепенно в этот процесс начали втягиваться все новые и новые люди с советской стороны. Сначала освоилась мужская половина. А весть о "европеизации" прекрасного пола была воспринята как сообщение о полете женщины-космонавта...
   Конечно, все люди разные. Поэтому некоторые продолжали шарахаться от душа, как черт от ладана. Иные, напротив, ходили глазеть, как на бесплатный стриптиз. Но для большинства из нас "мытье по-европейски" вошло в норму. И было в этом нечто своеобразное, необъяснимо пикантное: видишь человека, скажем, за беседой или в игре - он такой, а тут вот он, такой же, но... воспринимаешь его уже как-то по иному, более объемно что ли.
   Не хочу кривить душой... Для нас это было дебютом на международной арене, поэтому мы все-таки не сумели перебороть себя до конца. И советские товарищи, как правило, обнажались в присутствии кого угодно, но только не соотечественников. Будто бы подсознательно полагая, что различие национальностей и языковой барьер явятся последним прикрытием наготы. Еще там, в лагере, нас занимал вопрос, навеянный сим непривычным нюансом. Поэт, помнится, писал про желания, которые-де в нас еще горят. У него речь шла совсем о другом. Но мы-то, задаваясь вопросом, имели в виду вполне конкретные желания: как они, не угаснут ли после такого "разгула демократии"? Я думаю, что к тому времени, когда вы будете читать эти строки, ответ уже будет известен.

Д. Орлов
Журнал: "Soul & Body" (Начало девяностых).
Москва.